9ce9bf27     

Нагибин Юрий - Школьный Альбом



Юрий Маркович Нагибин
ШКОЛЬНЫЙ АЛЬБОМ
Быль
1
Мне оставили этот большой альбом в красном коленкоровом переплете, на
титульном листе которого старательно выведено тушью: "311-я школа, выпуск 1938
года", чтобы я заполнил два чистых листа - в одном разделе: "Они сражались и
погибли за Родину" - на Павлика С., моего первого и лучшего друга, в другом:
"Здоровья и счастья" - на самого себя, которому это пожелание в самый раз.
Есть еще третий раздел - "Вечная память" - о безвременно ушедших: от старых
ран и недугов войны, как Володя А., или от мирных болезней, как автодорожник
Люсик К., или от самогубления, как инженер Юра П.
Есть особая судьба, и я жалею, что не мне поручили написать о Ляле
Румянцевой. Досрочно окончив медицинский институт, она пошла работать врачом в
лагерь немецких военнопленных армии Паулюса; те привезли из-под Сталинграда
жестокий тиф, Ляля заразилась и умерла - двадцати трех лет. Но мои школьные
друзья, составители альбома, рассудили иначе - наверное, справедливо, - что о
Ляле должны написать Ира и Нина, учившиеся с ней в школе с первого до
последнего класса, затем в институте с первого до последнего курса и
метавшиеся в тифозном бреду на соседних госпитальных койках. Лишь здесь их
пути разошлись: Ляли не стало, Ира и Нина вернулись в жизнь.
Впрочем, о Ляле я уже писал раньше, есть у меня такой рассказ в книге
"Чистые пруды" - "Женя Румянцева", где в образе героини соединились черты двух
моих соучениц: Ляли Румянцевой и Жени Рудневой - называю и последнюю полным
именем, ибо оно принадлежит истории. Майор Руднева - штурман легендарного
женского бомбардировочного полка Марины Расковой - посмертно удостоена звания
Героя Советского Союза, о ней написаны книги, ее замечательный по искренности
дневник выдержал много изданий. Почему я соединил двух девушек в одну - сейчас
мне и самому трудно разобраться. Все же попробую. С Женей меня в школе ничего
не связывало. Мы учились в разных классах, она была секретарем комсомольской
организации, самой видной общественницей школы, я же являл собой полное
отрицание всех Жениных устоев: индивидуалист, злостный прогульщик (к тому же с
ведома и одобрения родителей) и пусть не хулиган, не дебошир, но тихий хамила,
читавший на уроках постороннюю литературу и дерзивший учителям, которых Женя
глубоко почитала всей своей большой и теплой душой. Но более всего смущало
прямолинейную и бесхитростную Женю, что при таком недостойном поведении учился
я, подобно ей, на одни пятерки, чем являл особый соблазн для слабых и
неустойчивых натур. Это разрушало Женины представления о добре и зле, о
нравственной основе жизни. Однажды она попыталась провести со мной
душеспасительную беседу, но я высмеял ее бессильные потуги вернуть меня на
путь истинный. Женя скинула русую прядку на взблеснувший слезой глаз и
отступилась. Мы не перемолвились больше ни словом до окончания школы, а после
выпускного вечера разошлись - навсегда.
Женя поступила на механико-математический факультет МГУ, но мечтала стать
астрономом. Она была деятельным членом Московского отделения Всесоюзного
астрономического общества "Мне хочется открыть хоть маленькую звездочку, -
признавалась она друзьям. - Пусть будет на небе и мой светлячок". Возможно,
это честолюбие, но такое милое и трогательное!
Война перечеркнула все ее планы. Женя была на редкость цельной натурой, и
не могло быть сомнений, какой путь она изберет. В нашем альбоме о Жениной
военной судьбе сказано с протокольной точностью и краткос



Содержание раздела