Набоков Владимир - Бахман
Владимир Набоков
Бахман
Не так давно промелькнуло в газетах известие, что в
швейцарском городке Мариваль, в приюте св. Анжелики, умер,
миром забытый, славный пианист и композитор Бахман, Я вспомнил
по этому поводу рассказ о женщине, любившей его, переданный мне
антрепренером Заком. Вот этот рассказ.
Госпожа Перова познакомилась с Бахманом лет за десять до
его смерти. В те дни золотой, глубокий, сумасшедший трепет его
игры запечатлевался уже на воске, а заживо звучал в
знаменитейших концертных залах. И вот, однажды вечером,-- в
один из тех осенних прозрачно-синих вечеров, когда больше
боишься старости, нежели смерти,-- Перова получила от
приятельницы записку: "Я хочу показать тебе Бахмана. Сегодня
после концерта он будет у меня. Приходи".
Я особенно ясно представляю себе, как надела она черное,
открытое платье, быстрым движеньем надушила себе шею и плечи,
взяла веер, трость с бирюзовым набалдашником, и посмотревшись
напоследок в тройную бездну трюмо, задумалась и оставалась
задумчивой всю дорогу от дома своего до дома подруги. Она
знала, что некрасива, не в меру худа, что бледность ее кожи
болезненна,-- но эта стареющая женщина с лицом неудавшейся
мадонны была привлекательна именно тем, чего больше всего
стыдилась,-- бледностью губ и едва заметной хромотой,
заставлявшей ее всегда ходить с тростью. Муж ее, страстный и
острый делец, был в отъезде. Лично господин Зак его не знал.
Когда Перова вошла в небольшую, фиолетовым светом залитую
гостиную, где тяжело перепархивала от гостя к гостю ее
приятельница, тучная, шумливая дама в аметистовой диадеме,-- ее
внимание тотчас же привлек высокий, бритый, слегка напудренный
господин, который стоял, облокотившись на выступ рояля, и
что-то рассказывал трем дамам, подошедшим к нему. Хвосты его
фрака были на добротной, особенно пухлой, шелковой подкладке, и
разговаривая он то и дело откидывал темные, маслянистые волосы,
раздувая при этом крылья носа,-- бледного, с довольно изящной
горбинкой. Во всей его фигуре было что-то благосклонное,
блистательное и неприятное.
-- Акустика ужасная!-- говорил он, дергая плечом,-- а
публика вся сплошь простужена. Не дай Бог кому-нибудь
кашлянуть, моментально несколько человек подхватят, и
поехало...-- Он улыбнулся, откидывая волосы.-- Это, знаете, как
ночью, в деревне, собаки.
Перова подошла, легко опираясь на трость, и сказала
первое, что пришло ей в голову:
-- Вы, наверно, устали, господин Бахман, после вашего
концерта?
Он поклонился, очень польщенный:
-- Маленькая ошибка, мадам. Моя фамилия -- Зак. Я только
импрессарио нашего маэстро.
Все три дамы рассмеялись. Перова смутилась и рассмеялась
тоже. Об удивительной игре Бахмана она знала только понаслышке
и портрета его не видала. В эту минуту к ней хлынула хозяйка,
обняла и таинственно, одним движеньем глаз, указав в глубину
комнаты, шепнула: -- Вот он... посмотри...
И только тогда она увидела Бахмана. Он стоял в стороне от
остальных гостей и, расставя короткие ноги в мешковатых черных
штанах, читал газету, придвинув к самым глазам мятый лист и
шевеля губами, как это делают при чтении полуграмотные. Был он
низкого роста, плешивый, со скромным зачесом поперек темени, в
отложном крахмальном воротничке, слишком для него широком. Не
отрываясь от газеты, он рассеянно проверил одним пальцем ту
часть мужской одежды, которая у портных зовется гульфик, и
зашевелил губами еще внимательнее. Был у него очень смешной,
маленький, круглый подбородок, похожий на морского